Одесса и ее негласная история

При шоссировании городских улиц укатывание щебня производилось чугунным катком громадных размеров и веса, в который впрягались двенадцать пар волов. При ненадобности этот каток оставляли где-нибудь на свободной площадке без всякого присмотра, так как утащить его было невозможно.
И вот как-то служащие Тираспольской заставы увидели, что каток выезжает за пределы города в сопровождении бессарабских молдаван. На вопрос, куда везут каток, они отвечали: «В Кишинев». После дальнейших расспросов выяснилось, что какие-то два человека уговорили молдаван, продавших в Одессе древесный уголь, отвезти каток в Кишинев за 100 рублей. Для обеспечения гарантийной доставки они взяли с молдаван задаток 25 рублей с условием, что этот залог вместе со 100 рублями будет им возвращен в Кишиневе после доставки туда катка. Обманутых молдаван заставили отвезти каток обратно на его место, а сами мужики возвращались в Кишинев с волами, кнутами и, естественно, без 25 рублей.

Так, когда-то на бульваре у подножия памятника Дюку де-Ришелье стояла медная сигнальная пушка. В один из дней пушка исчезла. Все старания полиции найти ее были тщетными. Позже стало известно, что пушку распилили на части и медь употребили в дело. Полиция и градоначальник были в отчаянии от этого скандального происшествия. Через некоторое время после этого случая к градоначальнику на прием попросился из тюремного замка арестант для секретного разговора. Случаи, когда арестанты сообщали какую-нибудь тайну лично градоначальнику без свидетелей, уже бывали и раньше. Арестант – опасный преступник в цепях – был приведен в кабинет градоначальника под конвоем. Он заявил, что может указать свидетеля, который видел, кто и когда уворовал пушку. За открытие «секрета» он потребовал 5 рублей. Градоначальник согласился и приказал полицмейстеру отправиться вместе с арестантом туда, куда тот укажет.

Однако особо отличались офицерские чины и чиновники: один из посетителей знаменитого в свое время трактира-ресторана на Дерибасовской, принадлежавшего купцу Алексееву – адъютант генерал-губернатора – частенько туда заглядывал и задолжал большую сумму. Алексеев долго ждал уплаты, просил, терпел, наконец, не выдержал и поехал к генерал-губернатору жаловаться на его подчиненного. В приемной встретил его адъютант, постоянно дежуривший здесь.
- Куда? – спросил он посетителя.
- Да вот, пришел жаловаться на вас его превосходительству.
В это время Анненков вышел в приемную. Узнав Алексеева, он кивнул ему и спросил о причине посещения. Но адъютант, опередив жалобщика, подскочил к генералу и бойко доложил, что Алексеев явился к его превосходительству с покорнейшей просьбой сделать честь пожаловать к нему на блины.
- С удовольствием, с удовольствием, - ответил Анненков и повернулся к другим посетителям.
Сконфуженный и озадаченный Алексеев ретировался. Тогда подбежал к нему адъютант и, провожая его до дверей, сказал: «Вот тебе урок, как на меня жаловаться! Если еще раз вздумаешь жаловаться, то блинами не отделаешься – я приглашу генерала со всей его свитой на обед».

Это памятник апельсину, который спас город, или, как окрестили его одесситы «памятник взятке». История, связанная с "апельсином-спасителем", произошла после смерти Екатерины, которая, как известно, своим указом создала морской порт и вплоть до своей кончины жаловала Южную Пальмиру своей высочайшей милостью.

После смерти императрицы её сын Павел, взошедший на престол, распорядился прекратить финансовую помощь молодому городу, и Одесса стала увядать. Тогда местные купцы привезли морем баржу диковинных в России апельсинов и отправили в Санкт-Петербург несколько подвод с заморскими фруктами. Подарок одесситов привел Павла в такой восторг, что он изменил свое решение - город получил крупный безвозмездный заем и сумел обустроить гавань, а затем стараниями Ришелье и Ланжерона Одесса стала одним из самых красивых и богатых городов Северного Причерноморья.
_______________________________________________________________________

И вторая, которая действительно говорит о том, что по этому мосту ходил в гости к тёще тогдашний председатель горкома партии Михаил Синица. Злые языки утверждают, что городу данная дорогостоящая конструкция, практически не имевшая и не имеющая никакого коммуникационного значения, понадобилась ввиду любви тогдашнего коммунистического начальника области к тёщиным блинам. А так как зять и тёща жили на разных бульварах, то променад в пятьсот метров окружным путём по мосту Сабанеева показался им нестерпимо долгим. Вот так и появилась идея создания прямого пешеходного моста.

У одесситов, а точнее, у их влюблённой половины, появилась новая традиция. Теперь наши молодожёны не только запускают в небо голубей, фотографируются в исторических местах, но и в знак верности друг другу и в надежде на счастливую совместную жизнь, цепляют замочки на ограде Тёщиного моста, который превращается в Мостик влюблённых. Большинство замочков на Тёщином мосту — именные. Кто-то свои имена гравирует, кто-то царапает, а кто-то пишет корректором или чем придётся. Рядом — дата свадьбы, если поместится — признание в любви.

_______________________________________________________________________________________

Шахский дворец

- Рахим, не пытайся утопить горе в вине.
- Почему, Шаим?
- Потому что оно отлично плавает!

Недалеко от Дворца Воронцовых расположился Шахский дворец. Возведенный над крутым обрывом, он удачно стилизован под средневековый британский замок: неприступного вида башни, стрельчатые арки.
В 1794 году под руководством Ф. П. Деволана здесь начали строить здание военного госпиталя. Однако возведенное лишь наполовину, оно было разобрано в 1800 году. Но завидная стройплощадка над морем будоражила умы одесских зодчих. Во второй половине ХІХ века талантливый архитектор Ф. В. Гонсиоровский построил на этом месте дворец для польского магната Бржозовского.
Название "Шахский" и присущий этому имени особый восточный колорит дворец приобрел в 1909 году. Тогда в Персии произошла революция, в результате иранского шаха Мохамеда Али свергли с трона, и он бежал в Одессу. Опальному шаху и сдали в аренду красивый дворец на приморской круче. С тех пор его стали называть Шахским.

1 апреля — это серьёзный повод веселиться. Но в Одессе есть категория людей, для которых это ещё и повод гордиться. Это журналисты. Ведь 1 апреля 1820 года вышел первый номер первой одесской газеты. Мы не владеем информацией, как сотрудники того издания отметили это событие и сколько дней после этого отходили. Но если сегодня кто-то из коллег-журналистов захочет помянуть ту историческую дату, то можно обращаться к нам — мы подскажем, какие медикаментозные средства помогут вам побыстрее вернуться в профессиональную журналистику. Мы же, присоединяясь к здравицам, со своей стороны попытаемся развеять туман над газетным прошлым Одессы.

Первое издание

Многие удивятся, когда мы скажем, что у истоков одесской периодики стоял премьер-министр Франции. Нет-нет, это не шутка. Тут всё дело в том, какой это премьер-министр. А если мы намекнём, что именно тот, который ещё недавно был градоправителем Одессы, то есть герцог или дюк де Ришелье? В 1818 году он как знаток одесской специфики писал из Парижа императору Александру І: «Без большой коммерческой газеты нельзя завершить цивилизацию одесского края». Значит, за Одессу он душой болел не меньше, чем за Францию. Так и одесситы на самом видном месте не поставили бы памятник абы кому — добро не забывают.

Одесса мигом откликнулась на призыв своего любимого губернатора (да, тогда были и любимые губернаторы) начать выпускать коммерческое издание, и по приказу Ланжерона, перенявшего власть в Одессе, 1 апреля 1820 года начала выходить газета «Messager de la Russie meridionale ou benille commerciol publiec Pautorisation de gourerumen». Чёрт возьми, красиво, хоть и непонятно. Но это понятно — редактором газеты был, как и Ланжерон, тоже француз, Ж. Б. Даваллон. Первые номера «Messager» выходили на французском языке. Очень хочется пошутить, что, исходя из языка, подписчиков у газеты было двое — Ланжерон и Даваллон. Но во имя исторической правды придётся открыть: подписчиков было значительно больше — пять. То были преподаватели французского языка из Ришельевского лицея, некоторые из которых французский язык всё же знали. А вот одесское купечество, которому как раз и адресовалось то коммерческое издание, скорее предпочитало французскую кухню и французские напитки, чем французскую газету. Пришлось издавать газету на двух языках. Так она стала «Вестником Южной России».

Сменилось не только название газеты, но и, как сказали бы сегодня, поменялся менеджер по подписке. Им стал сам господин одесский полицмейстер. Число подписчиков сразу резко возросло. Говорят, рекламную кампанию полицмейстер провёл очень тактично и тонко: он не называл сумму, которая грозит тому, кто подпишется, а сообщал срок, который грозит тому, кто не подпишется. Ох, и повалил народ на такое горячее предложение!

Интересный статус был у первой одесской газеты: в ней не разрешалось печатать политические новости, кроме тех, что будут доставлены из столицы. Но в начале ХІХ века Интернет в режиме on-line работал крайне плохо, сдирать новости было негде, вот редактор Давалон однажды и тиснул свою статейку о конфликте между турками и греками. Тут же у него возник конфликт со столичной цензурой, какая грекам и туркам даже не снилась. В общем, газету прикрыли, а когда в ноябре 1823 года снова открыли, то, как сказали бы нынешние маркетологи, произошёл ре-брэндинг: у газеты появились и новое название «Журналь д’Одесса», и новый проверенный где надо редактор Карл Сейц (как это нам знакомо!).

Очаровательно смелое издание