Одесса и ее негласная история

С самим городом, с историей его заселения, застройки и даже переименования из Хаджибея в Одессу связано множество историй. И сейчас уже трудно сказать что из них вымысел, "местячковый" фолклор, а что правда.

Документально подтвержденным фактом является то, что при постройке порта, чтобы поскорее заселить молодой город, было объявлено: тот, кто поселится в Одессе, будет освобожден на десять лет от податей и воинского постоя и получит ссуду от казны на первоначальное обзаведение хозяйством. Первоначально Одессу населяли самые разные народности: албанцы и греки, немцы и евреи, поляки и итальянцы. Легче сказать, кого здесь не было, чем перечислить тех, кто был.

При шоссировании городских улиц укатывание щебня производилось чугунным катком громадных размеров и веса, в который впрягались двенадцать пар волов. При ненадобности этот каток оставляли где-нибудь на свободной площадке без всякого присмотра, так как утащить его было невозможно.

И вот как-то служащие Тираспольской заставы увидели, что каток выезжает за пределы города в сопровождении бессарабских молдаван. На вопрос, куда везут каток, они отвечали: «В Кишинев». После дальнейших расспросов выяснилось, что какие-то два человека уговорили молдаван, продавших в Одессе древесный уголь, отвезти каток в Кишинев за 100 рублей. Для обеспечения гарантийной доставки они взяли с молдаван задаток 25 рублей с условием, что этот залог вместе со 100 рублями будет им возвращен в Кишиневе после доставки туда катка. Обманутых молдаван заставили отвезти каток обратно на его место, а сами мужики возвращались в Кишинев с волами, кнутами и, естественно, без 25 рублей.

Как известно, при порто-франко все заграничные товары не облагались пошлиной. Благодаря этому продовольственные и промышленные товары и предметы роскоши отличались дешевизной. Это привлекало в Одессу богатых людей со всей России. Деньги текли рекой. Заработки рабочих были до того велики, что некоторые биндюжники прикуривали рублевыми бумажками, а один подгулявший биндюжник – даже десятирублевкой.

При вывозе из города иностранных вещей, не бывших в употреблении, на таможне взимали пошлину. Самой неприятной таможней была Херсонская при надзирателе Педашенко, отличавшемся грубым обращением с проезжающими. Но в оправдание своего поведения он всегда представлял отобранные предметы, которые обманным путем пытались провезти, как контрабанду.

Иногда попадались дамы, обматывавшие свое тело материей или кружевами. Поэтому надзиратель Педашенко позволял себе без всякой церемонии щупать толстых женщин, допрашивая их: «А що це у вас – натуральнэ, чи фальшивэ?»

Большой ошибкой было бы полагать, что Одесса была таковой после войны: гремела она если не на всю Российскую Империю, то на всю Украину точно своими кражами и хулиганскими выходками некоторых горожан еще до революции.

Так, когда-то на бульваре у подножия памятника Дюку де-Ришелье стояла медная сигнальная пушка. В один из дней пушка исчезла. Все старания полиции найти ее были тщетными. Позже стало известно, что пушку распилили на части и медь употребили в дело. Полиция и градоначальник были в отчаянии от этого скандального происшествия. Через некоторое время после этого случая к градоначальнику на прием попросился из тюремного замка арестант для секретного разговора. Случаи, когда арестанты сообщали какую-нибудь тайну лично градоначальнику без свидетелей, уже бывали и раньше. Арестант – опасный преступник в цепях – был приведен в кабинет градоначальника под конвоем. Он заявил, что может указать свидетеля, который видел, кто и когда уворовал пушку. За открытие «секрета» он потребовал 5 рублей. Градоначальник согласился и приказал полицмейстеру отправиться вместе с арестантом туда, куда тот укажет.

Арестант привел полицию на бульвар и, как на свидетеля кражи, указал на Дюка де-Ришелье, у ног которого раньше стояла пушка. Градоначальника вначале охватил гнев, но потом он расхохотался и выдал остроумному и находчивому арестанту 5 рублей.

Однако особо отличались офицерские чины и чиновники: один из посетителей знаменитого в свое время трактира-ресторана на Дерибасовской, принадлежавшего купцу Алексееву – адъютант генерал-губернатора – частенько туда заглядывал и задолжал большую сумму. Алексеев долго ждал уплаты, просил, терпел, наконец, не выдержал и поехал к генерал-губернатору жаловаться на его подчиненного. В приемной встретил его адъютант, постоянно дежуривший здесь.

В это время Анненков вышел в приемную. Узнав Алексеева, он кивнул ему и спросил о причине посещения. Но адъютант, опередив жалобщика, подскочил к генералу и бойко доложил, что Алексеев явился к его превосходительству с покорнейшей просьбой сделать честь пожаловать к нему на блины.

Сконфуженный и озадаченный Алексеев ретировался. Тогда подбежал к нему адъютант и, провожая его до дверей, сказал: «Вот тебе урок, как на меня жаловаться! Если еще раз вздумаешь жаловаться, то блинами не отделаешься – я приглашу генерала со всей его свитой на обед».

Это памятник апельсину, который спас город, или, как окрестили его одесситы «памятник взятке». История, связанная с "апельсином-спасителем", произошла после смерти Екатерины, которая, как известно, своим указом создала морской порт и вплоть до своей кончины жаловала Южную Пальмиру своей высочайшей милостью.

После смерти императрицы её сын Павел, взошедший на престол, распорядился прекратить финансовую помощь молодому городу, и Одесса стала увядать. Тогда местные купцы привезли морем баржу диковинных в России апельсинов и отправили в Санкт-Петербург несколько подвод с заморскими фруктами. Подарок одесситов привел Павла в такой восторг, что он изменил свое решение - город получил крупный безвозмездный заем и сумел обустроить гавань, а затем стараниями Ришелье и Ланжерона Одесса стала одним из самых красивых и богатых городов Северного Причерноморья.

И вторая, которая действительно говорит о том, что по этому мосту ходил в гости к тёще тогдашний председатель горкома партии Михаил Синица. Злые языки утверждают, что городу данная дорогостоящая конструкция, практически не имевшая и не имеющая никакого коммуникационного значения, понадобилась ввиду любви тогдашнего коммунистического начальника области к тёщиным блинам. А так как зять и тёща жили на разных бульварах, то променад в пятьсот метров окружным путём по мосту Сабанеева показался им нестерпимо долгим. Вот так и появилась идея создания прямого пешеходного моста.

У одесситов, а точнее, у их влюблённой половины, появилась новая традиция. Теперь наши молодожёны не только запускают в небо голубей, фотографируются в исторических местах, но и в знак верности друг другу и в надежде на счастливую совместную жизнь, цепляют замочки на ограде Тёщиного моста, который превращается в Мостик влюблённых. Большинство замочков на Тёщином мосту — именные. Кто-то свои имена гравирует, кто-то царапает, а кто-то пишет корректором или чем придётся. Рядом — дата свадьбы, если поместится — признание в любви.

Во Флоренции влюбленные пары, повесившие на мост в знак вечной любви свой замочек, ключ выбрасывают в реку. Ключи наших молодоженов падают прямо на Военный спуск. Хотя, наверняка, самые предусмотрительные все же оставляют один экземпляр себе. А вдруг что-то не сложиться? Большинство одесситов, с удовольствием прогуливающихся по Тещиному мосту, о новой традиции ничего не знают. Некоторые даже, не понимают подобного ритуала.

Но как бы ни относились люди к новой традиции влюбленных, без романтики в наше время не прожить. Все-таки приятно, в день очередной годовщины свадьбы прийти на знакомое место и вспомнить или даже рассказать детям, как все начиналось...

В этом, 2009, году, городские власти Одессы разрушили неофициальную достопримечательность города – замки на Тещином мосту. Городским властям замочки почему-то помешали. В течение нескольких дней работники коммунальной службы «СМЭП» сняли с моста более тысячи металлических замков. Если быть точнее: влюбленные в последнее время успели навешать на сооружение более 12 тысяч замков.

По словам очевидца, часть моста была очищена от замков. «Замки сначала сняли, но потом часть вернули обратно», - подчеркнул он. В настоящее время работники предприятия приварили к перилам те планки с замками, которые ранее сняли, но не поломали.

Для того чтобы подойти к дворцу графа Воронцова нужно подняться к памятнику Дюку Ришелье по Потемкинской лестнице и повернуть направо. Рядом с дворцом расположен портал «Одинокой девушки». По легенде моряк ушел в море, а его невеста осталась. Она каждый день выходила на одно и то же место и ждала своего возлюбленного. Проходили года, а он все не возвращался. И возник портал, к которому каждый год добавляли по колонне как знак того, что девушка все еще ждет своего суженого из моря. Легенда грустная, были или не были эти парень и девушка, но портал стоит и сегодня, рассказывая нам про одинокую любовь.

В 1794 году под руководством Ф. П. Деволана здесь начали строить здание военного госпиталя. Однако возведенное лишь наполовину, оно было разобрано в 1800 году. Но завидная стройплощадка над морем будоражила умы одесских зодчих. Во второй половине ХІХ века талантливый архитектор Ф. В. Гонсиоровский построил на этом месте дворец для польского магната Бржозовского.

Название "Шахский" и присущий этому имени особый восточный колорит дворец приобрел в 1909 году. Тогда в Персии произошла революция, в результате иранского шаха Мохамеда Али свергли с трона, и он бежал в Одессу. Опальному шаху и сдали в аренду красивый дворец на приморской круче. С тех пор его стали называть Шахским.

Среди самых ярких мест, где можно открыть сердце своей половинке - горсад, в котором «растет» металлическое дерево любви. По легенде, если, взявшись за руки, прикоснуться к его стволу, то ваша любовь станет такой же крепкой, как и материал дерева.

А во дворике Пале-Рояль за Оперным театром в вечном поцелуе слилась мраморная пара Амур и Психея. Согласно легенде, они полюбили друг друга вопреки воле матери Амура — богини Афродиты, которая отправила сына расправиться с Психеей, прознав о неземной красоте девушки. Однако Амур и Психея полюбили друг друга. Так что если родители вашей пассии — против отношений, ступайте в Пале-Рояль. Держась за руки, признайтесь друг другу в любви у изваяния, это избавит от «лишней опеки». Долгих лет совместной жизни влюбленные просят, потерев камень любви в нише у Дворца бракосочетаний со стороны Оперного. Пять лет назад камень привезли с места, где Христос совершил свое первое чудо: превратил на свадьбе воду в вино. «Я попросила у камня, чтобы в моей жизни появился суженый. Скоро так и случилось! А сейчас, ровно через год, мы с любимым женимся!» — рассказала нам счастливая невеста Настя.

Есть версия, что Воронцовская колоннада появилась якобы... из-за несчастной любви. «Колоннаду называют порталом одинокой девушки, которая ждала своего возлюбленного много лет. И каждый год ожидания появлялась новая колонна, — говорит экскурсовод Ани Шелуджян. — Но на самом деле колоннаду построил князь Воронцов, чтобы наблюдать за работой порта». Между второй и третьей колоннами — целовальное место (как в американских фильмах — под веточкой омелы). По традиции, парочка влюбленных, оказавшаяся в таком месте, просто обязана поцеловаться. Может, такую магию принесло пушечное ядро, угодившее аккурат между колоннами в годы крымской войны.

Сразу за Тещиным мостом, увешанным сотнями металлических замков «на крепость чувств», слева изогнулся мостик влюбленных. Говорят, с него открывается вид на будущее. Если пара будет долго вместе стоять на мосту, то облака образуют фигуру, которая предскажет их судьбу. Много легенд ходит и о знаменитом Желтом камне, который находится на пляже «Отрада». «Если со своим избранником, не размыкая рук, поднимешься на самый пик камня, то никакие препятствия вашим отношениям не помеха и не разрушат ваш союз!» — уверенно заявила нам студентка Татьяна. А вот парни называют самым романтичным местом обсерваторию, что в парке Шевченко. «Если девушка увидит в телескопе падающую звезду и загадает желание — быть с тобой, то вы навсегда будете вместе. Проверено!»

1 апреля — это серьёзный повод веселиться. Но в Одессе есть категория людей, для которых это ещё и повод гордиться. Это журналисты. Ведь 1 апреля 1820 года вышел первый номер первой одесской газеты. Мы не владеем информацией, как сотрудники того издания отметили это событие и сколько дней после этого отходили. Но если сегодня кто-то из коллег-журналистов захочет помянуть ту историческую дату, то можно обращаться к нам — мы подскажем, какие медикаментозные средства помогут вам побыстрее вернуться в профессиональную журналистику. Мы же, присоединяясь к здравицам, со своей стороны попытаемся развеять туман над газетным прошлым Одессы.

Многие удивятся, когда мы скажем, что у истоков одесской периодики стоял премьер-министр Франции. Нет-нет, это не шутка. Тут всё дело в том, какой это премьер-министр. А если мы намекнём, что именно тот, который ещё недавно был градоправителем Одессы, то есть герцог или дюк де Ришелье? В 1818 году он как знаток одесской специфики писал из Парижа императору Александру І: «Без большой коммерческой газеты нельзя завершить цивилизацию одесского края». Значит, за Одессу он душой болел не меньше, чем за Францию. Так и одесситы на самом видном месте не поставили бы памятник абы кому — добро не забывают.

Одесса мигом откликнулась на призыв своего любимого губернатора (да, тогда были и любимые губернаторы) начать выпускать коммерческое издание, и по приказу Ланжерона, перенявшего власть в Одессе, 1 апреля 1820 года начала выходить газета «Messager de la Russie meridionale ou benille commerciol publiec Pautorisation de gourerumen». Чёрт возьми, красиво, хоть и непонятно. Но это понятно — редактором газеты был, как и Ланжерон, тоже француз, Ж. Б. Даваллон. Первые номера «Messager» выходили на французском языке. Очень хочется пошутить, что, исходя из языка, подписчиков у газеты было двое — Ланжерон и Даваллон. Но во имя исторической правды придётся открыть: подписчиков было значительно больше — пять. То были преподаватели французского языка из Ришельевского лицея, некоторые из которых французский язык всё же знали. А вот одесское купечество, которому как раз и адресовалось то коммерческое издание, скорее предпочитало французскую кухню и французские напитки, чем французскую газету. Пришлось издавать газету на двух языках. Так она стала «Вестником Южной России».

Сменилось не только название газеты, но и, как сказали бы сегодня, поменялся менеджер по подписке. Им стал сам господин одесский полицмейстер. Число подписчиков сразу резко возросло. Говорят, рекламную кампанию полицмейстер провёл очень тактично и тонко: он не называл сумму, которая грозит тому, кто подпишется, а сообщал срок, который грозит тому, кто не подпишется. Ох, и повалил народ на такое горячее предложение!

Интересный статус был у первой одесской газеты: в ней не разрешалось печатать политические новости, кроме тех, что будут доставлены из столицы. Но в начале ХІХ века Интернет в режиме on-line работал крайне плохо, сдирать новости было негде, вот редактор Давалон однажды и тиснул свою статейку о конфликте между турками и греками. Тут же у него возник конфликт со столичной цензурой, какая грекам и туркам даже не снилась. В общем, газету прикрыли, а когда в ноябре 1823 года снова открыли, то, как сказали бы нынешние маркетологи, произошёл ре-брэндинг: у газеты появились и новое название «Журналь д’Одесса», и новый проверенный где надо редактор Карл Сейц (как это нам знакомо!).

Но думать, что у одесситов и до этого не чесались руки что-нибудь издавать, было бы смешно. И тут сразу на ум приходит Ришельевский лицей. Со дня основания его стали называть «лучшим украшением Одессы, сразу после жены губернатора». Директором лицея стал прибывший из Франции аббат-иезуит отец Николь. Он находился в постоянных размышлениях о том, что важнее для нравственного очищения молодёжи: чистые воротнички или чистые ногти, поэтому не обратил внимание на то, что строительные подрядчики экономят на камне. Так что стены лицея получились настолько тонкими, что сквозь них в лицей стала легко проникать зараза свободомыслия. Результат не заставил себя ждать — здесь появился рукописный журнал лицеистов «Ареопаг». Уже в первом номере его редакция выступила в защиту женщины, максимально обнажив (особенно в иллюстративном материале) эту проблему, и продолжала обнажать женский вопрос с каждым номером всё больше. Журнал пошёл в народ, его пытались взять почитать на ночь даже самые почтенные отцы города.

Как-то раз зачитанный до дыр экземпляр журнала попал в руки заглянувшего в Одессу министра просвещения графа Несельроде. Не найдя в журнале нескольких очаровательно смелых страниц, вырванных бдительной рукой аббата, член правительства рассвирепел, и немедленно был издан указ об изгнании иезуитов из России. Аббату Николю пришлось вспомнить опыт Наполеона, как делать ноги из России с любовью. Лицо лицея сразу изменилось — в нём появились русские педагоги и исчезли чистые воротнички. Но самое трагичное: издание «Ареопага» прекратилось.

Именно с этого момента число желающих издавать в Одессе газеты начало расти с той же скоростью, с какой росла сама Одесса. И поскольку с желающими уже поделать было ничего нельзя, то надо было хоть что-то делать с самими газетами. Сначала их распространяли по подписке. Потом пришлось открывать в Одессе разные клубы, где можно было бы культурно подремать, прикрывшись газетой. Вскоре реализацией прессы занялись мальчишки-разносчики. Валентин Катаев в своей повести «Хуторок в степи» очень живописно рисует, как в специальном пункте на железнодорожном вокзале некий Иван Антонович, ежесекундно прикладывая к носу золотое пенсне, чтобы свериться с накладной, выдавал газетчикам стопки газет. И те пулей летели на улицы, потому что Одесса уже ждала новости.

Но вскоре наступила эра газетных киосков. На старой фотографии, на которой запечатлён дом Вагнера (Дерибасовская /угол Екатерининской), на первом плане виден газетный киоск. Владела тем киоском некая мадам Свистунова, которую называли «газетной королевой», ибо она контролировала сеть подобных киосков по всей Одессе.

О, эта мадам Свистунова была не только практичной, но и осторожной дамой, что сказалось на конструкции её киосков. Все они были удивительно похожи на резные красавцы-шкафы морёного дуба. Имея ревнивого мужа, в случае тревоги, мадам прятала в точно такой же имеющийся в её доме шкаф очередного заглянувшего к ней реализатора, причём, не столько реализатора газет, сколько её пикантных запросов, и вывозила очередной шкаф из квартиры как очередную торговую точку. В Одессе такая газетная практика мадам Свистуновой приветствовалась. Во-первых, улицы делались красивее, а во-вторых, одесситы, прежде всего те, кто прошёл через её киоски (а это полгорода), становились начитаннее. Они пользовались уважением в обществе, ибо подумайте, в компании каких изданий им довелось побывать!

Раз уж мы об этом заговорили, перечислим некоторые названия. В киосках можно было встретить рядом «Голос Одессы», «Одесское слово», «Одесские новости», «Одесская почта», «Одесский листок». А из-за их спин выглядывали экзотические «Вестник винокурения», «Вестник общества для надзора за паровыми котлами» и заодно - «Еврейский медицинский голос».

Что было удобно — расшифровка названий почти никогда не требовалась. Если на юмористическом издании значилось «Крокодил», то никто не сомневался, что речь там идёт не о каком-то нильском крокодиле, а о конкретном крокодиле, который подписчику издания подавал по утрам кофе в халате и папильотках и звался тёщей. А захватывающий двухнедельник «Декольте» (в кавычках) не оставлял равнодушными одесских мужчин — в декольте (без кавычек) всегда тянуло заглянуть, и ждать следующий номер томительных две недели было всегда так мучительно.

Ну что ж, одесситы как люди мыслящие всегда считали, что «пресса» и «Одесса» не только рифмуются, но созданы друг для друга. Но как люди, мыслящие ещё и критически, чувствовали, что «там, где газеты не свободны печатать всякую чушь, всякую чушь свободны делать люди власти». Ну, так в этом-то и кроется главный секрет масс-медиа — не всё зависит от медиа, кое-что зависит и от масс. Запомним это.